"Все было, и холод, и голод, но страшнее всего жить без родителей"

Галина Александрович
Галина Александрович

Еще весной 1942 г. были созданы специальные карательные отряды из местных полицейских, которые организовывали самочинные казни. если замечали кочующий табор, то расстрелять рома на месте имел право любой. Просто так, по собственной инициативе. Галина Ивановна Aлександрович – дитя войны. в то время ей было 4 года. семья жила в д. Норшты Ошмянского района. Оккупировав деревню, немцы объявили о выдаче всем деревенским жителям новых паспортов. Но, как оказалось, у них был свой хитрый умысел. таким способом они узнали, кто какой национальности, и кто цыган. вскоре немцы приехали в деревню, согнали всех цыган в сарай и заперли. Продержав сутки, вывели в лес и расстреляли 44 рома и 1 еврея. стреляли в грудь, в плечи, и только потом в голову. для того, чтобы видеть страх на лицах людей. убили родителей Галины, многих близких родственников, соседей. Галю с сестрой и братом спасла местная женщина. спрятала, а потом отправила в соседнюю деревню. через какое-то время мамина сестра нашла детей и забрала к себе. Они уехали в п. Щучин Гродненской области. там и жили до окончания войны, вместе со всеми перенося все ее тяготы. в 1990-х гг. Галина Ивановна отыскала место расстрела своих родных. По крупицам собирала историю тех событий. После войны местные власти ухаживали за могилой, установив на ней небольшой памятник. Позже уже своими силами, с помощью семьи, Галина Ивановна поставила еще один памятник – побольше, оставив рядом и первоначальный. Каждый год, в день Победы, она с семьей приезжает на это скорбное место. собираются местные жители. К подножию памятника несут и несут цветы… сколько бы Галина Ивановна не рассказывала эту историю, всякий раз ее сердце сжимает боль и текут, текут слезы… 

"Мне 82 года. Родилась я в 1938 году в Минске.

Как мы оказались в Ошмянском районе, не помню. Четыре годика было. Ни маму ни отца я не помню. Мы были в деревне Норджы. Жили в домах. Немцы решили выдавать новые паспорта в г. Ошмяны. И со всей округи ездили люди за паспортами, и мы ездили. Там как я понимаю немцы поняли кто какой национальности. Вот вам и причина расстрела. 

  Немцы приехали, согнали всех цыган и вроде был один еврей, подержали несколько дней в сарае, а потом согнали и расстреляли всех около леса. Заставили цыган копать яму в форме траншеи вдоль леса. А несколько человек из деревни потом закапали яму, им немцы приказали. Всего расстреляли 44 человек. Все цыгане и один еврей. Стреляли в грудь, в плечи а потом в голову т к немец старший сказал, что должен видеть страх на лицах. Убили моих родителей и много близких родственников. За несколько дней до расстрела у нас там была свадьба. Так вот немцы знали и их, молодых первыми расстреляли. Еще заставили девушку отвернуться лицом к яме, не могли смотреть на нее и убивать. Красивая была. Это была тетина дочка, Марой звали. После еще три дня яма шевелилась, так немцы танк подогнали, гусеницами давили яму… Нас спасла женщина из деревни. Меня, сестер моих, старшой 10 лет было, а младшей год и два месяца. Еще братик был шести лет. Когда поняли, что их немцы расстреляют, мама попросила женщину спрятать нас, и женщина как-то отправила нас к своей сестре в другую деревню. Через какое-то время нас нашла и забрала мамина сестра. Тетя Рая. Мы поехали с ней к дедушке Яну. Это отец мамы. Жили в деревне Щучин, это Гродненский район, до конца войны.

 В 90 х годах нашла я все – таки место расстрела. Всю эту историю по крупицам собирала. В деревне с жителями говорила. До мелочей все расспрашивала. После войны, директор крахмального  завода, по фамилии Мороз, памятник маленький поставил и ухаживал за могилкой. Потом сельский совет поддерживал чистоту. А я, своими силами, с мужем и детьми поставила уже вот такой побольше памятник. Но маленький памятник  оставила, это же дань памяти местных жителей и директора завода. Каждый год 9 мая я с детьми и внуками езжу на могилку. Приходят и местные жители. Все несут цветы.

  Вот рассказываю эту историю уже много раз. Но всякий раз слезы, боль душевная накатывает. Все было, и холод и голод, но страшно жить без родителей. Сколько это проклятая война исковеркала судеб..."